Джеймс Блейк сейчас претендует на звание первой из числа более-менее значимых фигур эпохи десятых. Это касается и способа вокально-инструментального выражения, и вызванного им резонанса. Блейк, между прочим, сын бывшего гитариста Джона Болдри и Лео Сэйера, очень быстро прошёл путь от выпускника Голдсмитского колледжа до, ни много ни мало, законодателя мод. Принято считать, что дебютная EP-трилогия из прочего списка доноров внесла чуть ли не наибольший вклад в «оживление» дабстепа — впрочем, это вопрос спорный. Важно то, что о музыке, которую он делает, стали писать люди, абсолютно далёкие от «карабкающейся» потусторонней электроники вообще, а выход дебютного полноформатника застал Блейка не как очередного новичка с определённой степенью выданных ему кредитов доверия, а уже полноценного игрока.

Поэтому и ожидания от дебютного альбома были выдержаны в духе вопроса «изменит начальную линию / не изменит». Вопрос так и остался неоднозначным. Здесь вообще мало что однозначно: главный посыл пластинки — спутать все карты, у Блейка удался на славу. Альбом с большой натяжкой можно причислить к дабстепу в контексте того, что делал Блейк ранее, не говоря уже и о дабстепе вообще. Главный эпитет, напрашивающийся с первых же аккордов (хотя аккордов, как вы понимаете, там никаких не имеется) — размытость. Более того, прослушивание сразу же навевает невольные ассоциации с запотевшим и напрочь промёрзшим стеклом. Если уж говорить совсем метафорично, то James Blake — это сорокаминутная поездка в холодной маршрутке зимой в минус двадцать пять. Вы знаете пункт А, знаете пункт Б, по пути то и дело улавливаете какие-то знакомые очертания, но общая картина, открывающаяся вам из окна, предстаёт в искажённом виде. Вы можете попробовать провести холодными пальцами по стеклу, в надежде увидеть нечто большее. Из того, что здесь можно увидеть (в смысле, услышать) — это нотки голубоглазого соула, которые то и дело проскальзывают сквозь череду примочек и экспериментов над звуком. Это группа the xx, которая, как говорит сам музыкант, развязала ему руки. Это певица Файст, кавер на которую — один из лучших номеров здесь. И получается в итоге, что Джеймс Блейк за промёрзшим стеклом — это, знаете ли, эдакий великий и ужасный Гудвин из детской сказки, который предстаёт нам в разных обличиях, а на деле оказывается гораздо проще, чем вы думаете. По-моему, на Википедии, простите уж за крамольное упоминание этого ресурса, была дана точная формулировка: сингер-сонграйтер, и по отношению к сегодняшнему облику музыканта она едва ли не более всего уместна. Кажется, Джеймс Блейк — это сингер-сонграйтер, который в силу определённых обстоятельств стесняется быть таковым. И это трогательно.

Оценка: 8/10.