Человек, о котором я недавно говорил всё ещё не даёт покоя. Что творится с ним сейчас, трудно вообразить. Даже думать об этом не хочу, но так просто оставить это нельзя! Мы публикуем интервью с Джеем Манли, которое уже давно-давно взял у него вебзин splendid.

— Ну что ж, начнем с небольшого экскурса в историю. Как и когда Вы занялись музыкой?

— Думаю, что здесь надо рассказать о двух вещах. Во-первых, давным-давно отец сделал для моей матери кимвалы, и я научился играть на них. Потом, у отца с дедом были банджо, и порою они играли на них дуэтом, хотя не особо-то и смыслили в музыке… Я понимаю, что звучит все это очень романтично — я имею в виду историю о кимвалах, — однако, несмотря на то, что инструмент удался, на самом-то деле ни отец, ни мать не имели никакого представления о том, что это за штука такая…

— Действительно. И с чего бы это человеку, который не интересуется музыкой, делать музыкальные инструменты?

— Мой отец, как и я сам, очень увлечен периодом Гражданской войны. Я думаю, что он занялся этим просто из интереса ко всяким антикварным безделушкам.

— То есть, тут все дело в истории, а не в инструменте?

— Точно.

— А как Вы начали играть со Слимом Сессной?— Ну знаете… я часто выступаю один. Впрочем, иногда и с группой… Так вот, помню, я несколько раз встречал на своих концертах Дэйва из 16 Horsepower и Слима… Мы начали общаться, потом стали близкими друзьями. Я со своей тогдашней группой De Dar Hee Band стал концертировать со Слимом и первым составом Auto Club. А потом наши группы слились в одно целое; я тогда был в Нью-Йорке, записывал “Galvanized Yankee”, и мне звонит Слим, и говорит, что они сейчас остались вдвоем с Рамли… В общем, не помню точно, как все это было, но каким-то образом оказалось, что и я присоединился к Auto Club… И мне понравилось…

— Ваш предыдущий альбом назван довольно загадочно — “Синдром Джимми Картера” (“Jimmy Carter Syndrome”). Что Вы имели в виду? Вы намекаете на его пресловутую болезнь?

— Обычно я не отвечаю на этот вопрос. И сейчас тоже не стану.

— Вы придумали название до записи альбома, или же после?

— До записи.

— Джимми Картер настолько важен для Вас?

— Да, я часто думаю о нем.

— Отчего же? Мне кажется, что большинство американцев не особо помнят его.

— На этот вопрос можно ответить по-разному. Впрочем, для меня он, в первую очередь, великолепный поэт. К тому же, у нас было похожее детство. Его, как и меня, вырастила няня.

— Альбом был издан на Smooch Records. Почему Вы не воспользовались услугами Alternative Tentacles? Или контракт с ними — только у Слима Сессны?

— Да нет, Alternative Tentacles тоже хотели выпустить его, просто они слишком медлили… Я думаю, тут все дело в текстах — их, кажется, немного испугали мои стихи…

Вы имеете в виду первую песню, “My Darling Sambo”?

— Да, и еще им не очень понравились темы насилия…

— Что-то я ничего такого в песнях не слышал…

— Ну, не знаю, а вот Джелло (Биафра) услышал. Не думаю, что это было такой уж большой проблемой, скорее, просто еще одним повод для того, чтобы сказать мне, “знаешь, давай-ка лучше наш лейбл займется следующим альбомом”… Нет, они правда очень хорошие ребята. Мне нравится тусоваться с Джелло. Он приходит практически на все концерты Auto Club. Он очень общительный. У него доброе сердце.

— “Censer from the Footlights” — одна из лучших песен на “Jimmy Carter Syndrome”… Расскажите о ней.

— Многие образы в этой песне коренятся в моем католическом детстве… Что еще?… Да, из-за нее возникла небольшая неувязка с Alternative Tentacles. Изначально в названии фигурировало слово “nigger”, и когда ребята с лейбла услышали об этом, то были слегка встревожены, но потом я прислал им весь текст целиком и они убедились, что все в порядке. Все же я решил заменить “nigger” на “censer”…

Еще эта песня определенным образом связана с моей тетей… Не так давно мои родственники завязали беседу о неграх, а это, надо сказать, не самая частая тема для обсуждений в моей семье… Ну вот, и тетя внезапно поворачивается ко мне и говорит: “Слушай, раз ты занимаешься такими вещами, тебе обязательно надо с ними пообщаться”. Я сперва не понял, о чем это она, и потому слушал ее слова с отвисшей челюстью. “Я про музыку”, объясняет тетя. “Эти ребята чертовски хорошо играют!”

Странно, да? Причиной для ненависти может послужить всего-то такая мелочь, как внешний вид. Нет, мне ничуть не чуждо чувство ненависти, однако если уж я и невзлюблю человека, то, по крайней мере, за дело. Речь не только цвете кожи. Просто так уж случилось, что расовые предрассудки встречаются наиболее часто.

— На Вашем последнем альбоме “много секса”, если можно так выразиться. Раньше Вы, по большей части, пели о смерти и прочих вещах, а сейчас вот отчего-то обратились к сексуальной тематике.

— Я очень, очень одинок. И единственный источник этих образов — мое воображение.

— Вы привыкли к сольным выступлениям. Скажите, трудно это — играть в группе другого человека; я имею в виду Слима Сессну? Сам он частенько говорит, что команда его в гораздо большей степени “просто автоклуб”, нежели чем ”Автоклуб Слима Сессны”…

— Да врет он все. Слим — самовлюбленный нарцисс, вот что я вам скажу… Но нет, не трудно, ничуть. Откровенно говоря, отчасти я присоединился к его группе из-за того, что мне и вправду нравится положение вещей в проекте Слима; отчасти же потому, что здесь я мог бы и сам научиться руководить группой…

— Вы очень экспрессивно ведете себя во время концертов. Скажите, так было с самого начала или же Вы постепенно накапливали опыт и создавали этот сценический образ?

— Даже не знаю, что сказать. Честно. Никогда об этом не задумывался.

— В жизни Джей Манли очень отличается от того Манли, которого я вижу на сцене. Сейчас Вы сдержанны и лаконичны, в отличие от маниакального экстаза, столь свойственного Вам во время выступлений…

— Ну, а я никогда и не пытался как-то связать этих двух человек… Опять же, мы видим людей по разному… Честно говоря, я даже и не знаю, кто я на самом-то деле… Ну да, конечно, вне сцены я веду себя поспокойнее, но все-таки…

— Знаете, я представлял себе встречу с совершенно иным человеком — с настоящим сумасшедшим…

— Ну, что я могу сказать… Не знаю… Не столь часто мне говорят подобные вещи…

— Расскажите о своем сотрудничестве со Слимом…

— Все просто. Я пишу песни. А Слим их у меня ворует.

— Каким, интересно, образом? Это что, какая-то телепатия?

— Нет, просто ворует, и все. Я даже подозреваю его в краже нашего гастрольного автобуса.

— Не слишком прибыльное преступление, Вам не кажется?

— Точно. Я того же мнения. Но таков уж наш Слим, ничего не поделаешь…

— Вскоре Вы отправитесь в очередной сольный тур. Я слышал, Вы будете выступать с новой группой, и даже со струнным оркестром?

— Да. “Lee Lewis Harlots”, там три скрипочки… В смысле, виолончель и скрипки: ребята просто вне себя от возмущения, когда я называю их инструменты “скрипочками”… А, да, еще новый басист и ударник. Ну, и я… Мне тоже иногда позволяют побренчать…